«Не прикасаться к ребенку — не мой призыв»

Новый уполномоченный по правам ребенка в Свердловской области Татьяна Титова приступила к работе лишь в конце октября, но уже успела попасть на страницы федеральных СМИ. В беседе с URA.RU она подробнее рассказала о себе, призналась, что предложение стать омбудсменом застало ее врасплох, и поделилась, как будет бороться с подростковой преступностью. А еще четко обозначила свою позицию — учитель не может причинять вред ученику, что прописано в Уголовном кодексе. Первое большое интервью Татьяны Титовой — на страницах агентства.

— Расскажите подробнее о себе: где вы родились, учились?

— Я родилась в Забайкалье. А когда мне исполнилось два года, мы с родителями переехали в Якутск. Закончила математический класс, музыкальную школу. Сначала хотела стать экономистом, но после практики в экономическом отделе газеты разочаровалась в профессии. Тогда мама сказала, что в семье должен быть обязательно врач и юрист. Так как один врач уже был — мама, я решила связать свою жизнь с юриспруденцией. Поступила в Свердловский юридический институт в 1992 году на судебно-прокурорский факультет. Тогда нас поступило 30 человек из республики, жили мы очень дружно, но учиться было, конечно, сложно, потому что очень далеко от семьи. Тогда не было сотовых телефонов, мы общались через переговорные пункты.

— Почему вы решили остаться в родном университете и стать преподавателем?

— Мне было интересно заниматься наукой. На четвертом курсе я работала юрисконсультом медицинской академии, но совсем чуть-чуть. Это и сейчас в студенческой среде распространено, если ты хочешь получить работу в будущем, то тебе нужен практический опыт. А как же этот практический опыт приобрести, когда ты должен учиться. Я попробовала, но сделала для себя выбор, что мне нужно все-таки получить образование. После окончания я поступила в аспирантуру на кафедру иностранного государственного и международного права. После первого курса аспирантуры нужно было выбрать тему для диссертации, и я решила заниматься правами ребенка, а точнее Конвенцией о правах ребенка.

— Чем вас заинтересовали именно права ребенка?

— Прежде всего основной аргумент заключался в том, что тема была не исследована. Когда я только погрузилась в нее, поняла, что происходит смена парадигмы. В разных исторических моментах статус ребенка менялся. Статус субъекта и члена общества ему дала Конвенция о правах ребенка, которая вступила в силу в 1990 году. В нашем государстве произошли кардинальные экономические и политические изменения. Это было время, когда Россия формировала свою международную правосубъектность, федеральный закон о правах ребенка был принят в 1998 году. И мне было важно в этом участвовать. Я писала о том, что ребенок это уникальный субъект права и это развивающаяся личность. В общем-то это я транслирую и сейчас. То, насколько защита прав и интересов ребенка качественная, отражается на формировании личности ребенка, каким он будет взрослым. В возрасте, когда ребенок начинает развиваться, у него появляется понимание не только своих прав и свобод, но и понимание и уважение прав и свобод другого человека.

— Вы проработали в университете 25 лет. Когда и от кого вы получили предложение занять пост детского омбудсмена?

— На самом деле мой путь выдвижения мне достоверно неизвестен. В начале сентября мне поступил звонок по поручению ректора Уральского государственного юридического университета, сообщили, что моя кандидатура может быть рассмотрена на должность уполномоченного по правам ребенка в Свердловской области. Для меня это был большой сюрприз, потому что я не участвовала ни в каких конкурсных процедурах на тот момент. И хорошо, что я сидела, потому что это была совершенно невероятная новость. Я спросила, единственное, когда мне нужно подать резюме. Но так бывает в жизни, что ты не ждешь, а приходит какое-то закономерное предложение. Ты идешь поступательно, и оно приходит. Вот примерно так же было. Мою кандидатуру поддержали ректор, за что я очень благодарна Владимиру Александровичу Бублику. Дальше было собеседование с губернатором Свердловской области Денисом Владимировичем Паслером, с уполномоченным при президенте Российской Федерации по правам ребенка Марией Алексеевной Львовой-Беловой.

— Есть информация, что вашу кандидатуру выдвинула Татьяна Леонидовна Савинова. Насколько вы хорошо с ней знакомы, как давно?

— Про Татьяну Леонидовну я прочитала на страницах вашего СМИ. Могу только сказать, что с Татьяной Леонидовной сейчас выстраивается взаимодействие. Я уверена, что оно сложится очень эффективно.

— Кто тогда предложил вашу кандидатуру?

— А вот это, собственно, тайна, покрытая мраком. Все, что могла, я вам сказала.

— Вам известно, кого еще рассматривали на должность омбудсмена?

— Тоже только с полей вашего СМИ узнала, что [член Общественного совета при уполномоченном при президенте РФ по правам ребенка] Кристина Якушева тоже рассматривалась. Но достоверно это мне неизвестно.

— Уже успели принять дела?

— В дела погружаюсь. Если вы имеете в виду встречу с [бывшим детским омбудсменом] Игорем Рудольфовичем [Мороковым], то она пока состоялась только на площадке мероприятия в рамках центра «Социум», в котором я участвовала 2 ноября. Мы договорились о том, что обязательно встретимся и переговорим по всем делам, по всем его инициативам. Ну а сейчас необходимо вникать в текущие дела, которые не прекращаются. И эта деятельность тоже очень важна.

— Как обжились в новом кабинете, что-то в нем меняли?

Вот вы видите эту надпись «Omnes, quantum potes, yuva», переводится с латыни «Всем, сколько можешь, помогай». Это напутствие мне подарили коллеги из университета в день назначения на должность омбудсмена. А в остальном все оставила в кабинете, как было. 

— Несмотря на то, что вы с Игорем Рудольфовичем пока не встречались по рабочим вопросам, наверное, все равно погружались уже в процесс. Есть задачи, которые требуют незамедлительного решения?

— О всех инициативах, которые так или иначе звучали в стенах аппарата и обсуждались с Игорем Рудольфовичем, мне известно, потому что с каждым из сотрудников мы поговорили. Каких-то горящих дел, которые требуют резкого вмешательства, нет. Достаточно плавно работа передается. Одна из основных задач — установить взаимодействие с органами государственной власти, депутатами Законодательного Собрания, правоохранительными органами, областным судом. Инициативы только тогда срабатывают, когда ты все-таки советуешься с профессионалами, которые в это уже погружены и видят проблемы изнутри. В аппарате ведется работа по разным направлениям: это и здравоохранение, и образование, и социальная защита, и работа с детьми с девиантным поведением.

Одно из направлений в перспективе — трудоустройство подростков, потому что происходит смещение их интересов к социальной, полезной деятельности. Этот вопрос мы будем изучать комплексно для того, чтобы ребята с 14 лет имели возможность трудоустраиваться на летний период. В инициативе уполномоченного при президенте Российской Федерации есть стратегическая программа «Подростки России». которой предусмотрено создание подростковых центров. Для этого тоже надо ребенка привести в этот клуб, он сам навряд ли туда пойдет из-за недоверия к взрослым. А талант есть в каждом человеке, важно помочь его раскрыть.

— Вы уже обращали внимание на проблему безнадзорности и преступности среди молодежи. Какие еще видите пути решения, помимо карательных мер?

— Карательные меры не совсем эффективны, особенно в отношении несовершеннолетних. Нужно понимать, что это еще формирующаяся личность. На ее формирование оказывают влияние множество факторов. Первый и самый основной фактор — это семья. И мы не выбираем, в какой семье мы рождаемся. Если ребенок лишен теплого семейного окружения, то тогда, к сожалению, возникают ситуации, когда он может оказаться не в добрых руках. За каждым ребенком есть его жизнь, его ситуация, и надо понимать, что дети вообще живут другими мироощущениями и видят мир иначе, и опасности они воспринимают по-другому. До 14 лет, когда у ребенка формируется социализация, он по-другому относится к жизни и здоровью другого человека, к собственности.

Я не говорю о том, что надо это стопроцентно понимать и все ребенку прощать. Я хочу, чтобы меня поняли правильно. Я говорю о том, что нужно понимать и соответственно определять меры для того, чтобы ребенок социализировался, развивался. И если ребенок оступается, надо прежде всего подать ему руку помощи. Вот для этого мы взрослые в жизни детей нужны.

Но при этом, конечно же, ребенок должен понимать, что есть у него права и свободы, но есть права и свободы другого человека. Нужно понимать границы, говорить детям об ответственности. Есть нормы права. Если ты их нарушаешь, то ответственность неминуемо наступает. И если эта ответственность не касается тебя, то тогда она затрагивает твоих родителей. Если мы будем развивать систему воспитания и профилактики, они дадут свои результаты, но по щелчку ситуация не поменяется. 

— Думали ли вы над решением проблемы с трамвайными хулиганами на Вторчермете, из-за которых водители и кондукторы боятся туда ездить?

— Любая проблема решается в текущем моменте для устранения и в перспективе для предотвращения в будущем. В данной ситуации в текущем моменте можно, например, направить на маршрут новый трамвай, который за счет своей конструкции не позволит «зацеперам» таким образом кататься. А для предотвращения необходима аналитическая работа, почему ребенок совершает противоправный поступок? Нужна обратная связь от детей. Нужно понять, почему они не приходят в детские и подростковые клубы, образовательные центры. 

— Как в целом оцените инициативы Игоря Рудольфовича, может какие-то из них планируете продолжить?

— Оценку деятельности Игоря Рудольфовича я давать не вправе. Каждый год уполномоченный по правам ребенка в Свердловской области представлял свои доклады депутатам Законодательного Собрания Свердловской области. Коллеги заслушивали Игоря Рудольфовича, задавали вопросы. А если говорить о ближайших задачах, то это создание регионального детского общественного совета до конца 2025 года. Он как раз обеспечит ту самую обратную связь, которая нам очень необходима от детей. Чтобы дети обсуждали актуальные вопросы, вырабатывали позиции и доводили их до нас, взрослых. По инициативе уполномоченного при президенте Российской Федерации по правам ребенка давно создан федеральный детский общественный совет, который состоит из председателей региональных советов. В Свердловской области его нет. Нам он видится крайне необходимым, и он будет создан.

— Ваш предшественник говорил, что не государству стоит устанавливать тотальный контроль над семьями. Как вы считаете, где баланс между помощью и вмешательством в семейную жизнь?

— У ребенка есть право жить и воспитываться в семье. У государства возникает обязанность обеспечить реализацию этого права, но есть и другая обязанность — защитить ребенка от злоупотреблений, жестокого обращения, невнимания со стороны родителей, законных представителей. Тот самый баланс и возникает уже на практике. Если слышатся из какой-то квартиры крики о помощи, детский плач, и это происходит неоднократно, ответьте на вопрос, что бы вы в этом случае сделали. Органы опеки и попечительства не карательную функцию выполняют, их основная задача — разобраться, что в семье пошло не так и помочь.

Новый проект «Вызов» как раз направлен на сокращение социального сиротства для того, чтобы дети жили и воспитывались в семье. Когда ребенок изымается из семьи, это происходит взвешенно. Родитель ограничивается в правах или лишается родительских прав по решению суда, где изучаются все обстоятельства дела и исследуются доказательства, предъявленные сторонами. Органы опеки и попечительства работают с людьми, объем работы огромен и работа их очень сложная, люди пропускают эти ситуации через себя.

— О чем проект «Вызов» и какие проблемы он призван решить?

— В рамках этой программы специалисты, которые входят в межведомственные консилиумы, принимают решение возвращать ребенка в семью, если он временно был изъят, работают с родителями и с детьми. Это титанический труд, архиличное участие в жизни этих людей. Важная составляющая этого проекта, чтобы избежать формального подхода, а как раз рассматривать каждую ситуацию через тех людей, которые в ней оказались. Им помогают психологи, социальные службы. Ведется комплексная работа разных специалистов, которая направлена не на стигматизацию, не на навешивание ярлыков, а на то, чтобы помочь этой семье обрести почву под ногами и дальше быть вместе.

— Как вы считаете, достаточно ли взрослые, работающие с детьми, заинтересованы реальным положением дел в семье? Резонансной была история убийства опекуншей Далера Бобиева. Тогда в детском саду не отреагировали на следы истязаний на теле мальчика, а после на его продолжительное отсутствие.

— Эта ситуация пример того самого человеческого фактора, который сработал не в пользу ребенка. Я могу в противовес привести множество примеров, где на ребенка обращают внимание и участвуют в его жизни. Неблагополучие ребенка достаточно легко заметить, просто посмотрев, грустный ли ребенок, испуганный ли. Достаточно большое количество специалистов проявляют участие в судьбе ребенка.

— Недавно широкий резонанс вызвало ваше заявление о том, что учителям не стоит прикасаться к детям. Не все с ним согласились. Хотели бы вы уточнить свою позицию?

— В интервью речь шла о конкретной ситуации, когда ученик 8 класса неприлично себя вел на уроке, и в итоге у учителя эмоции взяли вверх, дальше о развитии ситуации мы знаем. Я прокомментировала, что недопустимо ребенка при помощи силы выводить из класса. Это как минимум видят другие дети, им может быть страшно. Учитель и ученик находятся в административных правоотношениях. Кроме того, учителю в силу того, что он взрослый, необходимо держать себя в руках, не выходить на конфликт и не причинять вред ребенку. А вообще не прикасаться к ребенку — это не мой призыв. Об этом говорится в Уголовном кодексе Российской Федерации — в принципе не причинять вред жизни и здоровью другого человека.

— То есть лучше взрослому ни при каких обстоятельствах не прикасаться к ребенку или все же есть исключения?

— Не все отношения между людьми мы можем урегулировать нормами права. Учитель всегда друг для ребенка, а друг не навредит. И если я хочу помочь, нужно спросить: «Можно ли тебя взять за руку?». Это простой уважительный вопрос. Сказать «Дай руку. Пойдем выйдем, пожалуйста» очень просто. Мы показываем детям, как в таких ситуациях нужно себя вести. Не прибегать к физической силе, а показать силу слова. А дальше уже действовать в рамках того регламента, который установлен школой.

— Что для вас «счастливое детство» в правовом контексте? И насколько государство может его обеспечить?

— Вопрос в данном случае заключается в том, что же у нас понимается под интересами ребенка, закрепленными законодательством. Это жить и воспитываться в семье. Если возникают ситуации, что ребенок не может по тем или иным причинам жить в биологической семье, находить альтернативные формы семьи. Важно обеспечить ребенку развитие и становление личности с учетом его ментальных, интеллектуальных и физиологических особенностей. Государство должно обеспечивать ребенку личную безопасность, защищая от жестокого обращения с ребенком в семье, от рисков и угроз со стороны общества. И еще счастливое детство — это иметь возможность участия в своей жизни и в жизни общества через реализацию прав и выполнение обязанностей.

— Какими качествами, на ваш взгляд, должен обладать уполномоченный по правам ребенка?

— На первое место я поставлю любовь и уважение к ребенку. Конечно же, тактичность, дипломатичность и ответственность. У него не должно быть склонности к стигматизации. То есть прежде всего он должен понимать, что если с ребенком здесь и сейчас что-то произошло, совершенно не значит, что он таким вот вырастет, как часто мы слышим.

— У вас есть дети?

— Я мама двоих детей. Дочери 22 года, она сейчас учится в Академии дизайна в Санкт- Петербурге на кафедре дизайн текстиля, создает уже ткани, гобелены. Сыну 14 лет, он занимается спортом, программированием. У меня прекрасные дети. И дети это достаточно серьезная и важная часть моей жизни.

— Нам известно о планах по объединению аппаратов по правам человека, ребенка и предпринимателей. Якобы сотрудники против этой инициативы. Как вы относитесь к этим изменениям?

— Такой вопрос поднимался, но пока он еще не выносился в повестку и не решался никак. Поэтому мы работаем, как работали. Работа проводилась уполномоченными [по правам человека] Татьяной Георгиевной Мерзляковой, [по правам бизнесменов] Еленой Николаевной Артюх, Игорем Рудольфовичем Мороковым, не 1-2 года, это достаточно серьезный промежуток времени, работа аппаратов налажена, между специалистами работа распределена. Поэтому я понимаю, что в этом случае будет включаться взвешенный подход для того, чтобы не снизить эффективность работы аппаратов.